Наверно, самым бесполезным делом занимался Дарион, потому как начал протирать зеркало. Зеркалу это даже понравилось, и пыль начала складывать в страшноватое женское лицо, потом лицо засветилось мягким голубоватым светом и, старясь приятно улыбнуться (насколько вообще может приятно улыбнуться человек, чье лицо покрыто грубыми множественными шрамами), сообщило:
- Милый, я так рада, что ты пришел!... - потом ее голос постепенно сошел на "нет", но она продолжала что-то одобрительное урчать.
Задняя стена шкафа под действием удара Люца с неопределенным треском вывалилась куда-то вниз, и до "героев" не донесся сухой треск ударившейся о пол фанерной стенки, а лишь через некоторое время шуршание ее по кафелю.
Нужно было прыгать, потому как это единственный выход из комнаты.
Секундный страх, легкое ощущение полета, и маги по очереди приземлились в кучу старого тряпья "любовно" наваленного под ходом. В комнате начался постепенно зажигаться свет. Но она была слишком велика для простого названия "комната" это был Зал. Ход, из которого они прыгнули в эту комнату был под самым потолком, который поднимался на три с лишним этажа. В резном деревянном плафоне висела старинная свечная люстра, которая была живописно украшена паутиной и слоями многолетней пыли. Слева от кучи тряпья стояли приваленные к стене мольберты с подтеками краски и лака. Над мольбертами было окно, из которого лилось флюоресцентное зеленоватое свечение. За мольбертами виднелась простая дверь белого дерева. В противоположном конце зала были составлены друг на друга столы и табуретки, там же была лакированная двустворчатая дверь, на которой лак давно потрескался и местами облетел. Около стен стояли задрапированные столы с различной кухонной утварью, расставленной в строгом метро-ритмическом (о.О) порядке. На стен напротив окна висела черная доска, обтянутая грубой кожей, на этой же стене висели портреты разных неизвестных никому людей. Вся противоположная стена была сделана как витрина и закрыта на половину потемневшим желтым драпом.
- Как удачно. - вновь из неоткуда донесся тот же ехидный голос. - Максим, мне так приятны твои комплименты, что прошлогодние мухоморы, стоящие у меня на окне даже зацвели! Валерия, - голос стал чуть мягче, но ехидства в нем стало еще больше, - я рад, что хоть вы меня признали, а то уж думал так никто и не угадает. Сандра, милая, - в голосе появилась почти отеческая забота, - ну кровь. Ну что же в ней такого? Зачем же сообщать об этом всем вокруг? Ваш друг минотавр лежал на ковре, пропитанном кровью, но, как я вижу, более чем жив и здоров.
Наступило долгое молчание со стороны Райниса. Могло показаться, что он уже ушел и больше не собирается общаться с невольными пленниками, но тут его голос прозвучал вновь:
- А хотите я вам расскажу немного об этой комнате, из которой вы выбрались столь удачно, благодаря вампирчику? - не дожидаясь ответа, огненный начал повествование: - Эти домом когда-то владел знаменитый художник, у которого было много учеников, но, как это не пошло звучит, он влюбился в свою ученицу, бросил своих учеников и женился на ней. Как-то он подслушал разговор своих учеников, говоривших, что невеста его настоящая ведьма, если подумать, то именно после этого момента он разогнал свою гильдию. Но это уже неважно. Прошло несколько месяцев и в эти места пришла какая-то средневековая неизлечимая болезнь. Девушка, конечно же, заболела, художник, разумеется, за ней ухаживал и, когда по всем прогнозам она должна была быть при смерти внезапно пошла на поправку. Художник вспомнил подслушанный разговор и убил свою жену в той самой спальне, - монолог прервался гадким смешком, - сидушкой от стула, проломив ей голову. Если вы заметили, то трупа несчастной женки там нет. Знаете, она и правда оказалась ведьмой и просто исчезла. Муж после ее смерти сошел с ума и начал рисовать мертвецов, ну и чтобы было где их хранить отделил угол от этой мастерской и приделал что-то типа холодильника. - Послышалось шипение и голос исчез.
Наверно, теперь нужно искать выход отсюда...